- Что там? - он резко садится на постели.
- Лежи! - сильная рука мягко, но решительно укладывает его обратно. - лежи, не дергайся.
Огонек свечи рябит в глазах, расплывается лучами. Голову и грудь окутывают тяжелые, жаркие волны боли.
- Что там такое?.. - полушепот потрескавшимися губами.
- Ходит кто-то. Давно ходит. Не знаю. Лежи спокойно.
- Напиши моей сестре, что я жив.
- Нельзя. Себя выдать можем. И других.
- Ладно... - устало прикрывает глаза и снова открывает их, глядит на пятно сырости на сером потолке - ладно...
... А внизу, под закрытым фанерой окном кто-то ходит. Тяжело, медленно, туда и обратно и от этих шагов не по себе, словно знаешь - этот кто-то следит, выжидает, беспощадно уничтожит. Город медленно окутывают холодные, темные клубы опускавшегося тумана... Напряжение растет с каждым шагом - с каждым звуком чего-то опустившегося на булыжную мостовую. То удаляющимся, то приближающимся. А если это даже не человек? Нелепое предположение, порождение бреда. Но человек сейчас может быть страшнее.
Медленно оплывает свеча. Воспаленные глаза следят за каплями воска.
- Стейси будет бояться... - не в продолжение просьбы, не что-бы уговорить - только констатация факта. Стейси будет бояться. Конечно будет. Она всегда боится, когда её "брат" пропадает. Она не знает, не знает ничего, но она догадывается, она предполагает и боится, тревожится. И в другой, фешенебельной, респектабельной, но так же окутанной туманом, части города она ходит сейчас от окна к окну, вглядывается во мрак вокруг газовых фонарей, не слушает уговоров мужа и прекрасно понимает связь между сегодняшними событиями и отсутствием "брата".
- Не болтай!
Человек встает со стула, делает круг по маленькой комнате и тоже, как неведомая ему Стейси, подходит к окну и долго смотрит в грязное стеклышко над фанерой - ничего не видно, тут нет фонарей, тут есть темнота. Сдерживает вздох, давит свою тревогу и возвращается к постели раненого.
- Лежи! - сильная рука мягко, но решительно укладывает его обратно. - лежи, не дергайся.
Огонек свечи рябит в глазах, расплывается лучами. Голову и грудь окутывают тяжелые, жаркие волны боли.
- Что там такое?.. - полушепот потрескавшимися губами.
- Ходит кто-то. Давно ходит. Не знаю. Лежи спокойно.
- Напиши моей сестре, что я жив.
- Нельзя. Себя выдать можем. И других.
- Ладно... - устало прикрывает глаза и снова открывает их, глядит на пятно сырости на сером потолке - ладно...
... А внизу, под закрытым фанерой окном кто-то ходит. Тяжело, медленно, туда и обратно и от этих шагов не по себе, словно знаешь - этот кто-то следит, выжидает, беспощадно уничтожит. Город медленно окутывают холодные, темные клубы опускавшегося тумана... Напряжение растет с каждым шагом - с каждым звуком чего-то опустившегося на булыжную мостовую. То удаляющимся, то приближающимся. А если это даже не человек? Нелепое предположение, порождение бреда. Но человек сейчас может быть страшнее.
Медленно оплывает свеча. Воспаленные глаза следят за каплями воска.
- Стейси будет бояться... - не в продолжение просьбы, не что-бы уговорить - только констатация факта. Стейси будет бояться. Конечно будет. Она всегда боится, когда её "брат" пропадает. Она не знает, не знает ничего, но она догадывается, она предполагает и боится, тревожится. И в другой, фешенебельной, респектабельной, но так же окутанной туманом, части города она ходит сейчас от окна к окну, вглядывается во мрак вокруг газовых фонарей, не слушает уговоров мужа и прекрасно понимает связь между сегодняшними событиями и отсутствием "брата".
- Не болтай!
Человек встает со стула, делает круг по маленькой комнате и тоже, как неведомая ему Стейси, подходит к окну и долго смотрит в грязное стеклышко над фанерой - ничего не видно, тут нет фонарей, тут есть темнота. Сдерживает вздох, давит свою тревогу и возвращается к постели раненого.