Можно было лишь ненавидеть такие часы. В такие часы недочитанная книга валялась в одном углу, а недописанное письмо в другом. В такие часы нетронутой лежала работа, которую он на себя взял. В такие часы он бездумно слонялся от двери к окну и обратно по тому же маршруту не в силах заставить себя делать хоть что-нибудь, но причиной была не лень. В такие часы без контроля со стороны разума нарастало нервное напряжение. Разум в такие часы не работал. Чувства и эмоции сбоили. Стоило лечь спать, но если заснуть сейчас, он не уснет ночью. Да и не уснет - все тоже напряжение не даст.
Надо было выпить чаю/кофе/вина/воды, собраться с мыслями и либо взяться за дела, либо не смотря на скверную погоду и поздний час пойти гулять. Главное - прекратить это бездумное хождение туда-сюда по комнате. Это убийство времени, которого и так у него мало.
Он выбрал второе. Да холодно, да сыро, но один взгляд на книги и бумаги приводил в состояние смертной тоски, хотя все это по большей части касалось дел, которые ему весьма интересны. Ничего бывает. Просто неподходящее время, он это знал. Проветрится и станет лучше.
Парижская улица встречала пустотой и пронизывающим сырым холодом. Зима. Тающая слякоть утреннего снега под ногами. Помаргивает фонарь на стене. В другом, разбитом задуло свечу. На соседней церкви колокол мерно отбил девять.
"Черт бы вас всех драл" - неопределенно пробормотал юноша, не подразумевая при этом никого конкретного - так, только выход своему дурному настроению, вдруг (или не вдруг, а вполне закономерно?) навалившемуся на него в этот вечер. Куда идти? До угла, потом налево и почти по прямой, но скорее по длинной кривой, впрочем все равно в одном и том же направлении к Сене. У Сены будет еще холоднее, но прогулка возле воды успокаивает и снимает тягостное ощущение, оставленное четырьмя стенами комнаты. А дальше - дальше посмотрим. Можно будет вернуться домой, можно зайти к кому-нибудь из товарищей. Можно даже заглянуть в одно из жутковатых по своему состоянию, открытых допоздна заведений, столь любимых Филиппом. Если уж совсем никуда не захочется.
Надо было выпить чаю/кофе/вина/воды, собраться с мыслями и либо взяться за дела, либо не смотря на скверную погоду и поздний час пойти гулять. Главное - прекратить это бездумное хождение туда-сюда по комнате. Это убийство времени, которого и так у него мало.
Он выбрал второе. Да холодно, да сыро, но один взгляд на книги и бумаги приводил в состояние смертной тоски, хотя все это по большей части касалось дел, которые ему весьма интересны. Ничего бывает. Просто неподходящее время, он это знал. Проветрится и станет лучше.
Парижская улица встречала пустотой и пронизывающим сырым холодом. Зима. Тающая слякоть утреннего снега под ногами. Помаргивает фонарь на стене. В другом, разбитом задуло свечу. На соседней церкви колокол мерно отбил девять.
"Черт бы вас всех драл" - неопределенно пробормотал юноша, не подразумевая при этом никого конкретного - так, только выход своему дурному настроению, вдруг (или не вдруг, а вполне закономерно?) навалившемуся на него в этот вечер. Куда идти? До угла, потом налево и почти по прямой, но скорее по длинной кривой, впрочем все равно в одном и том же направлении к Сене. У Сены будет еще холоднее, но прогулка возле воды успокаивает и снимает тягостное ощущение, оставленное четырьмя стенами комнаты. А дальше - дальше посмотрим. Можно будет вернуться домой, можно зайти к кому-нибудь из товарищей. Можно даже заглянуть в одно из жутковатых по своему состоянию, открытых допоздна заведений, столь любимых Филиппом. Если уж совсем никуда не захочется.